К вопросу, который я тут на дайриках уже поднимала как-то - мое "письмо автора" в августовский номер "Фэймос"
"В социальных сетях и на блог-платформах вместе с движением граммар-наци и в некоторой зависимости от него разворачивается еще одно: движение почитателей (читателями их язык назвать не повернётся). С пеной у рта эти люди рассказывают о книгах, которые необходимо читать, и об отстое, который немедленно следует сжечь; они костерят киноманов и обладателей телевизоров, исходят ядом, когда видят арт-фотографии с горящими книгами, летающими в воздухе страницами, а также выброшенные книги и книги, из которых вырезаны скульптурные композиции.
Я, вроде как филолог и книгочей со стажем, тем не менее смотрю на таких людей то с ужасом, то с недоумением. Для меня остается самоочевидным, что книга — это не блок из переработанного дерева, а содержащиеся в ней мысли и слова. Что буквы могут быть высечены на булыжнике, выдавлены на глиняной табличке, нацарапаны мелом на стене или асфальте, набраны на клавиатуре или вовсе начерчены пальцем на песке — и оттого не утратят ни капли ценности. Что устаревшая многотомная энциклопедия или насквозь политизированная, устаревшая литература имеет право быть уничтоженной или выброшенной из библиотеки. Что неприкосновенна и вечна не форма, но идея.
И что умение читать и любовь к чтению — это не привилегия и не повод для хвастовства.
Это норма".
"В социальных сетях и на блог-платформах вместе с движением граммар-наци и в некоторой зависимости от него разворачивается еще одно: движение почитателей (читателями их язык назвать не повернётся). С пеной у рта эти люди рассказывают о книгах, которые необходимо читать, и об отстое, который немедленно следует сжечь; они костерят киноманов и обладателей телевизоров, исходят ядом, когда видят арт-фотографии с горящими книгами, летающими в воздухе страницами, а также выброшенные книги и книги, из которых вырезаны скульптурные композиции.
Я, вроде как филолог и книгочей со стажем, тем не менее смотрю на таких людей то с ужасом, то с недоумением. Для меня остается самоочевидным, что книга — это не блок из переработанного дерева, а содержащиеся в ней мысли и слова. Что буквы могут быть высечены на булыжнике, выдавлены на глиняной табличке, нацарапаны мелом на стене или асфальте, набраны на клавиатуре или вовсе начерчены пальцем на песке — и оттого не утратят ни капли ценности. Что устаревшая многотомная энциклопедия или насквозь политизированная, устаревшая литература имеет право быть уничтоженной или выброшенной из библиотеки. Что неприкосновенна и вечна не форма, но идея.
И что умение читать и любовь к чтению — это не привилегия и не повод для хвастовства.
Это норма".