Родители отдали меня в школу, в которой когда-то учились сами. Лицей искусств - уникальное заведение в нашей республике, да и про аналоги в других регионах я как-то не слышала. Суть заведения такова: помимо общих предметов, каждый ребенок в первом классе определяется со специализацией. Это может быть музыка (и конкретный инструмент, соответственно), ИЗО или хореография. Расписание строится на сочетании этих предметов. Поэтому уроков у нас всегда было чуть более чем дофига - кажется, во втором-третьем классе по шесть, а в старших дело порой доходило до девяти. Но обычно не больше восьми все-таки. К обычному расписанию у художников добавлялось в неделю две композиции и две живописи, два (кажется) урока декоративно-прикладного искусства, в средних классах - еще два часа рисунка и одна история искусств. Плюс к концу полугодия, когда неумолимо приближался просмотр, мы засиживались на нашем пятом этаже до посинения.
Мама и папа, а также мамин брат учились на художников. Шестилетняя я хотела на хореографию, но меня не взяли - преподавательница отчего-то сказала родителям, что я буду толстой (!) Это довольно смешно, с учетом того, в каких коровушек выросли мои одноклассницы, которые занимались хореографией. А я долгое время оставалась стройной, пока физра в универе не кончилась
А преподавательница по музыке жаждала меня захапать. Но я отказалась. И теперь вот не знаю: кусать себя за локти или нет. Потому что я очень люблю петь и не очень хорошо умею. И хочу играть толком, но тоже не умею. И с сольфеджио у меня дело обстоит плохо. Я занималась потом флейтой три года - за компанию с братом, который поступил на музыкальное отделение, - это дало мне на некоторое время здоровые дыхательные пути. Но мне стало нудно, поменялся учитель, и в подростковом возрасте я забросила все это к черту и к сейчашнему моменту все напрочь перезабыла. Мама хотела отдать меня на фортепиано или в хор, но я отчего-то уперлась. С гитарой дело не пошло - тоже было дело в 14 лет, и трех аккордов для Цоя мне было достаточно, а время хотелось тратить на тусню, а не на упражнения.

В младших классах мы, художники, мечтали, чтобы все уроки были рисованием. Чтобы было шесть рисований в день.
Но после окончания школы я не брала в руки карандаши и кисти еще три года. Так не возненавидела бы я так же музыку, занимайся я ею? Не устала бы от нее так же?
Я помню, как я любила засиживаться, как мы рисовали двоечникам натюрморты в четыре руки, лишь бы было что выставить, потому что меньше двух работ за полгода автоматически означали трояк. Помню, как готовились к выставкам, как классно было составлять натюрморты, как мы раскладывали работы к просмотру, как босиком бродили по расстеленным белым ватманам, помню вкуснющие запахи масла, и пчелиного воска, и бензина, и растворителей, помню, как любила в старших классах ДПИ.
Но мне видится некоторые проблемы. Ни одно мое позитивное воспоминание не относится непосредственно к процессу рисования. Я не умела толком рисовать, а нас, кажется, толком не умели учить. То ли дело в больших классах, то ли в преподах-пофигистах, то ли в отсутствии таланта - но кроме какой-то торопливой базы я мало что восприняла. В общем, рисователь из меня мало того что хреновый, так еще и разочарованный в своих способностях. Так и остался моим пределом хэндмейд, эскизы к этому хэндмейду и почеркушки для себя, в основном тоже декоративного характера. Груда знаний о том, как надо компоновать, измерять, рассчитывать пропорции и т.д. не переносится на практику. Хрень какая-то.
Однако же летними и осенними теплыми днями я хожу на работу по улице Барбашова, возле красивого большого храма. И возле него периодически сидят студенты колледжа искусств - они такие яркие и необычные, они такие сосредоточенные со своими планшетами и карандашами. Они сидят на асфальте или на траве и рисуют. И я так жутко им завидую, ребята. Так завидую!
Попробовать бы снова. Разрушить свой комплекс. Взять кисти и краски и рисовать, не боясь, что препод осмеет твою идею, или что руки у тебя из задницы и ты никогда не сможешь рисовать как Марго или Алекс. Для себя рисовать, а не для оценки.
А?