Например, такая вот суровая версия анекдота про цыган в "запорожце". Только в Варшаве и во время бомбежки.
"Сам не знаю, как я выжил в те дни. Рядом со мной осколком бомбы убило человека, с которым мы вместе прятались в спальне друзей. Почти двое суток я и еще десять человек провели, прячась в маленьком туалете. Пару недель спустя мы не могли понять, как нам удалось туда втиснуться, и пробовали это повторить, но оказалось, что в нормальной ситуации там не поместится более восьми человек."
Удивительно и прекрасно, что культурная жизнь оказалась неистребима даже в гетто, за колючей проволокой, в бедности и голоде. Представить себе не могла: в таких условиях Шпильман писал концертино; его друг-художник создавал свои работы (которые в большинстве не сохранились), да еще с антинемецким подтекстом; проводились концерты и сочинялись песни; издавался журнал...
Еще в книге есть воспоминания о Януше Корчаке. Нужно побольше о нем почитать. Такие люди - это своеобразная броня от того вот мира и от людей, которые говорят фразы типа "а кто не воровал бы?", "а кто не трусит?" или "да все так делают".
В издании, которое делал сын Шпильмана, в конце добавлены дневниковые записи того самого немца, который спас Владека. И в них его фигура предстает, конечно, глубже чем в фильме. По крайней мере мне у Полански он показался едва ли не скучающим фрицем, решившем обеспечить себе путь отступления на случай почти неизбежного поражения.
В дневниках - он ошарашен жестокостью, на которую оказался способен его народ. Конфликт между патриотизмом и верой, гуманистическими ценностями. Он предрекает поражение немцев, когда им еще и не пахнет - по его мнению, такая жестокость, такое ущемление свободы и человеческого достоинства непременно вызовет ответную реакцию и даже божью кару.
В общем, почитайте сами.